Европейские стандарты защиты имущественных прав и их применение в России

Введение.

Настоящая статья посвящена правовым стандартам защиты имущественных прав, которые сложились в практике Европейского Суда по правам человека как результат применения положений ст. 1 Протокола 1 к Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Статья 1 данного Протокола звучит следующим образом:

<Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишён своего имущества, иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права.

Предыдущие положения не умаляют права государства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов или штрафов>.

Неопределённость ряда понятий, содержащихся в данной статье (<уважение собственности>, <имущество>, <интересы общества>), и широта используемых формулировок оставляют Европейскому Суду широкое поле для эволютивного толкования соответствующих положений с учётом изменения жизненных обстоятельств и появления новых экономических и правовых реалий, а также исходя из принципа справедливости. В связи с этим, применение Конвенции невозможно без учёта практики Европейского Суда.

В результате применения и толкования положений ст. 1 Протокола 1, в практике Суда постепенно складывается система правовых стандартов в области защиты имущественных прав. Рассматривая конкретное дело, Суд решает, подпадает ли оспоренное субъективное право под понятие <имущество>, и допущено ли нарушение данного субъективного права. Отвечая на эти вопросы, Суд применяет выработанные им же автономные понятия (например, <имущество>) и правовые позиции (принципы, исходя из которых определяется, нарушено ли субъективное право). В случае необходимости, содержание этих понятий и принципов дополняется или корректируется. В настоящее время этот процесс продолжается, однако уже сегодня можно говорить о том, что на европейском уровне сложилось унифицированное международно-правовое регулирование отношений собственности.

Россия является участницей Европейской Конвенции и Протоколов к ней с 30 марта 1998 года. В соответствии с п.4 ст.15 Конституции РФ, международные договоры Российской Федерации являются составной частью её правовой системы, и подлежат прямому применению судами в случае, если внутреннее законодательство противоречит правилам, установленным международным договором. Следовательно, физические и юридические лица вправе обосновывать свои требования нормами Конвенции и требовать применения этих норм судом РФ. Однако учитывая особенности буквального содержания норм Конвенции, встаёт вопрос о том, обязан ли российский суд принимать во внимание практику Европейского Суда для уяснения смысла Конвенции, или же российский суд будет применять Конвенцию на основе собственного толкования её текста.

Данная проблема до сих пор однозначно не решена, что фактически тормозит реализацию положений Конвенции на территории России. Суть проблемы состоит в следующем. Содержание Конвенции (ст.46) и условия её ратификации Россией, изложенные в соответствующем законе, свидетельствуют о том, что практика Суда, сформировавшаяся с участием России, носит для неё обязательный характер. Однако вопрос о значении для отечественного законодательства прецедентной практики, сложившейся без участия России, остаётся открытым. Формально решения Суда обладают обязательной юридической силой лишь в отношении того государства, против которого вынесено соответствующее решение (ст.46 Конвенции). Однако фактически большинство государств-участников Конвенции всё же следуют практике Суда, поскольку сам Суд признаёт себя связанным созданными им прецедентами (можно говорить о том, что сложилась обычная норма международного права, в соответствии с которой практика Суда имеет обязательную силу для государств-участников Конвенции).

Примеру остальных государств-участников Конвенции последовали и российские высшие судебные инстанции: Конституционный Суд РФ и Высший Арбитражный Суд РФ. Так, Конституционный Суд РФ в своих постановлениях неоднократно ссылался на практику Европейского Суда по ст.1 Протокола 1. Высший Арбитражный Суд РФ, в свою очередь, издал Информационное письмо <Об основных положениях, применяемых Европейским Судом при защите имущественных прав и права на правосудие> от 20 декабря 1999г. В указанном документе Высший Арбитражный Суд РФ просит нижестоящие арбитражные суды принять во внимание изложенные положения при осуществлении правосудия. Что касается судов низшего и среднего звена, то они очень часто либо игнорируют прямое действие норм Конвенции, либо осуществляют собственное, буквальное толкование её текста, что неизбежно ведёт к сужению сферы действия положений Конвенции.

Имущественные права, защищаемые Конвенцией.

Общая норма ст.1 Протокола 1 гарантирует всем физическим и юридическим лицам, находящимся под юрисдикцией одного из государств-участников, право на <уважение своей собственности>. Следует сразу отметить, что существует лишь два официальных текста Конвенции — англоязычный и франкоязычный. При этом, русских переводов Конвенции два: оба были опубликованы в Собрании законодательства РФ, но в разное время, причём до сих пор не ясно, какой из них имеет юридическую силу для российских судов. Самое интересное, что имеются достаточно серьёзные различия в переводе ст.1 Протокола 1 между этими двумя вариантами. В первом варианте речь шла о <праве беспрепятственно пользоваться своим имуществом> (что больше соответствует английскому тексту Конвенции — «peaceful enjoyment of his possessions»), а в марте 2001г. была опубликована вторая версия русскоязычного перевода, где использовалась формулировка <уважение своей собственности> (этот вариант ближе к французскому тексту Конвенции — «respect de ses biens»).

Как бы там ни было, но смысл и содержание понятия <имущество> (<собственность>) всё равно следует устанавливать исходя из того, как оно трактуется Европейским Судом. Дело в том, что понятия, содержащиеся в международно-правовых нормах, имеют автономное значение, которое не зависит от правовой квалификации аналогичных терминов в национальном праве. Процесс толкования международно-правовых норм и используемых ими терминов подчинён правилам Венской конвенцией о праве международных договоров 1969г. В соответствии с этой конвенцией, смысл международно-правовой нормы и содержание используемых в ней терминов устанавливаются в соответствии с целями и принципами международного права и конкретного международного договора, а также с учётом сложившейся практики применения данного договора. С учётом этих правил, Европейский Суд осуществляет международно-правовое толкование термина <имущество> (<собственность>), создавая соответствующее автономное понятие. Как указывалось выше, государства-участники фактически признают, что толкования Конвенции, которые дал Европейский Суд, носят обязательный характер.

В одном из своих первых толкований ст.1 Протокола 1, в деле Маркс против Бельгии (Постановление ЕСПЧ от 13.06.1979), Суд указал, что данная статья, закрепляя <право беспрепятственно пользоваться своим имуществом> (<право на уважение своей собственности>), в сущности, гарантирует право собственности. Субъектами данного права могут быть как физические, так и юридические лица. Объектом же данного права является имущество, под которым, прежде всего, понимаются материальные ценности. Однако, в отличие от большинства национальных правовых доктрин, Европейский Суд расширительно толкует понятие <имущество>, и относит к объектам права собственности любое <частное право, представляющее имущественную ценность и, следовательно, имущество в смысле первой фразы статьи 1> (Постановление ЕСПЧ по делу Ван Марле против Нидерландов от 26.06.1986г). Таким образом, применяемая Судом концепция объектов права собственности носит очень широкий характер и не ограничивается только материальными вещами, но включает также весь спектр нематериальных объектов от интеллектуальной собственности до обязательственных прав требования.

Для квалификации того или иного объекта правоотношения в качестве имущества, Суд разработал два критерия:

  • 1) признак экономической ценности заключается в том, что имущество обладает экономической ценностью, которая может быть определена в денежной форме на основе объективных критериев (например, рыночная стоимость);
  • 2) признак реальности означает, что имущество должно быть наличным и юридически должно безусловно принадлежать заинтересованному лицу, тогда как ожидание экономической выгоды имуществом не является; право требования становится имуществом в том случае, если имеются существенные и разумные основания полагать, что оно должно быть исполнено.

Для иллюстрации широты охвата разработанной Судом концепции, необходимо привести несколько примеров из практики Суда:

  • 1. В деле Тре Тракторер против Швеции (Постановление ЕСПЧ от 07.07.1984), власти Швеции изъяли у юридического лица, владевшего рестораном, лицензию на отпуск в этом заведении спиртных напитков. Суд признал, что лицензия в этом случае является имуществом, поскольку представляет экономическую ценность, от которой зависит работа ресторана, уровень его прибыли.
  • 2. В деле Ван Марле против Нидерландов (Постановление ЕСПЧ от 26.06.1986) Суд постановил, что доброе имя (деловая репутация) может рассматриваться как имущество. Экономическая ценность в данном случае заключалась в том, что благодаря своему доброму имени и хорошей деловой репутации заявители смогли создать себе клиентуру и деловые связи. Следовательно, доброе имя является имуществом.
  • 3. В деле Буффало СРЛ против Италии (Постановление ЕСПЧ от 03.07.2003) Суд квалифицировал в качестве имущества, принадлежащего частному лицу, обязанность государства произвести возврат налоговых выплат. Суд признал, что заявитель (компания) обладал денежным интересом, который возник с момента подачи компанией налоговой декларации и вплоть до момента погашения государством своих обязательств.
  • 4. В деле Бурдов против России (Постановление ЕСПЧ от 07.05.2002) Европейский Суд признал имуществом вынесенное национальным судом решение, обязывающие государство произвести в пользу заявителя выплату денежной компенсации за ущерб здоровью, возникший вследствие участия заявителя в операциях по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. В своём постановлении по делу Суд отметил, что судебное решение обеспечивало заявителю требования, которые могли быть исполнены (а не просто общее право получить поддержку от государства); заявитель мог разумно ожидать исполнения этих требований и рассчитывать на получение компенсации.
  • 5. В деле Общество S. и T. против Швеции (Постановление ЕСПЧ от 11.12.1986), а также в деле Совтрансавто против Украины (Постановление ЕСПЧ от 25.07.2002), Суд указал на особые свойства акции как объекта собственности. По мнению Суда, имуществом в этом случае являются права, которые удостоверяются акцией, т.е. право на участие в управлении компанией (право голоса и иные права, позволяющие влиять на деятельность компании), право на получение дивидендов (на условиях, установленных законом и уставом общества), право на получение доли имущества компании при её ликвидации. В отечественной правовой системе акция также считается объектом права собственности, однако вещно-правовой режим собственности распространяется лишь на саму бумагу (т.е., согласно ст.142 ГК РФ, документ, удостоверяющий принадлежность имущественных прав, осуществление которых возможно только при предъявлении ценной бумаги). Что касается самих прав, удостоверенных ценной бумагой и вытекающих из неё, то они чаще всего носят обязательственный характер.
  • 6. В деле Стретч против Соединённого Королевства (Постановление ЕСПЧ от 24.06.2003), Суд рассмотрел ситуацию, когда муниципальные органы отказались продлевать заключённый с заявителем договор аренды земли (хотя договор предусматривал право арендатора на продление договора на очередной срок). Суд постановил, что право на продление срока аренды имеет экономическую ценность и безусловно юридически принадлежит арендатору (т.к. заключая договор аренды, арендатор разумно рассчитывал на продление аренды).

Приведённые примеры наглядно иллюстрируют, насколько широкий смысл вкладывает Европейский Суд в понятие <имущество>. Суд намеренно отказывается от чёткого и исчерпывающего определения перечня прав, защищаемых ст.1 Протокола 1, что позволяет увеличивать спектр этих прав путём расширенного толкования Конвенции.

Концепция права собственности, разработанная Европейским Судом, оказывает определённое влияние и на российскую правовую доктрину и судебную практику. В отечественном законодательстве смыслу нормы ст.1 Протокола 1 Конвенции ближе всего соответствует конституционно-правовая норма ст.35 Конституции РФ: <каждый вправе иметь имущество в собственности, владеть, пользоваться и распоряжаться им как единолично, так и совместно с другими лицами> и <никто не может быть лишён своего имущества иначе как по решению суда>.

Конституционно-правовое понятие собственности считается более широким, чем аналогичное понятие гражданского права (ст. 209 ГК РФ). Данный тезис подтверждается практикой Конституционного Суда РФ. Так, в Постановлении Конституционного Суда РФ от 13 декабря 2001г. развивается правовая позиция, в соответствии с которой конституционное понятие <имущество> (в смысле ст.35 Конституции) охватывает не только право собственности, но и другие вещные права (право пожизненного наследуемого владения, право постоянного пользования, сервитуты). В обоснование своей позиции Конституционный Суд ссылается на практику Европейского Суда.

Наибольший интерес для уяснения конституционно-правового смысла понятия <имущества> представляет Постановление Конституционного Суда РФ от 16 мая 2000г. по делу о проверке конституционности п.4 ст.104 ФЗ <О несостоятельности (банкротстве)> в связи с жалобой компании . Суть дела состоит в следующем. В соответствии с п.4 ст.104 ФЗ <О несостоятельности (банкротстве)>, объекты жилищного фонда социального использования, детские дошкольные учреждения и объекты коммунальной инфраструктуры не включаются в конкурсную массу должника и подлежат передаче соответствующему муниципалитету. В своей жалобе указанная выше компания-кредитор, утверждала, что изъятие имущества должника-банкрота из конкурсной массы и его безвозмездная передача муниципалитету отражаются в конечном счёте на полноте удовлетворения требований кредитора. Следовательно, данные меры лишают кредитора причитающихся ему денежных средств и представляют собой принудительное отчуждение имущества компании-кредитора в нарушение п.3 ст.35 Конституции РФ. Конституционный Суд РФ согласился с аргументацией заявителя, признав тем самым, что обязательственные по своей природе права кредитора в процедуре банкротства являются <имуществом> и находятся под защитой ст. 35 Конституции. В обоснование своей позиции Конституционный Суд сослался на толкование понятия <имущество> Европейским Судом.

Критерии допустимости вмешательства государства в осуществление имущественных прав.

При рассмотрении конкретных дел по заявлениям о нарушении государством-участником Конвенции ст.1 Протокола 1, Суд, установив, что субъективное право заявителя является имуществом, и, следовательно, защищается Конвенцией, переходит к выяснению того, было ли нарушено субъективное право заявителя вопреки нормам Конвенции. Нарушение Конвенции констатируется в том случае, если государство не выполнило своих обязательств, вытекающих из содержания ст.1 Протокола 1. Содержание данной статьи структурно включает в себя три нормы: к такому выводу Суд пришёл при рассмотрении дела Спорронг и Леннрот против Швеции.

По мнению Суда, первая норма является общей и закрепляет право частных лиц свободно, беспрепятственно и в полном объёме осуществлять правомочия собственника в отношении своего имущества. Однако данная норма имеет исключения: в определённых случаях имущественное право может быть ограничено в результате соответствующего вмешательства государства. Основными формами такого вмешательства являются лишение собственности и принятие государством мер по контролю за использованием собственности. Критерии допустимости подобного вмешательства изначально сформулированы в самом тексте ст. 1 Протокола 1, а затем были развиты и дополнены Европейским Судом. В результате, сложилось три основных критерия допустимости вмешательства государства в имущественные права частных лиц: 1) вмешательство должно осуществляться исходя из общего интереса; 2) в соответствии с законом; 3) с соблюдением принципа баланса частных и публичных интересов.

Критерий <общих интересов> означает, что государство вправе вмешиваться в имущественные права частных лиц только в том случае, если этого требуют интересы общества. Данный критерий закреплён непосредственно в тексте ст.1 Протокола 1. Прерогатива установления наличия общественной необходимости принадлежит национальным властям. Европейский Суд, как правило, устанавливает лишь наличие или отсутствие цели вмешательства. В случае отсутствия такой цели государство считается нарушившим Конвенцию. Позиция Европейского Суда в этой связи заключается в том, что национальные власти лучше знакомы с местной ситуацией, и поэтому они лучше, чем международный судья, могут оценить, что составляет общественный интерес.

Данная позиция была сформулирована в решении Суда по делу Джеймс против Великобритании (Постановление ЕСПЧ от 21.02.1986). По этому делу заявитель обжаловал нормы британского законодательства, которые позволяли некоторым квартиросъёмщикам, длительное время арендовавшим жилое помещение, приобретать у хозяина часть его собственности ниже её рыночной стоимости. Заявители ссылались на то, что данные меры были приняты в интересах не всего общества, а лишь отдельных его членов. Суд отверг эти доводы и согласился с законодателем в том, что интересы общества состояли в соблюдении социальной справедливости. В своём решении Европейский Суд указал, что <понятие «интересы общества» является по своей природе широким, и Суд уважает суждение законодателя о том, что является «общественным интересом», за исключением тех случаев, когда такое суждение не основано на разумных соображениях>.

В российском праве категории <общественный интерес> соответствует закреплённый в ч.3 ст.55 Конституции РФ перечень оснований для ограничения конституционных прав частных лиц. Так, конституционные права (в том числе право собственности) могут быть ограничены в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.

Критерий законности также указан непосредственно в самом тексте Конвенции. Смысл этого критерия заключается в том, что любое вмешательство государства должно осуществляться на основании закона (а не в силу дискреционных полномочий), и на условиях, предусмотренных законом. Данное требование преследует цель доступности информации о принимаемых мерах. У носителей субъективного права должна существовать возможность предвидеть применение государством соответствующих мер. При этом, Конвенция не устанавливает единых требований к обнародованию правовых актов: в каждом конкретном случае необходимая степень публичности нормативного акта может различаться.

Суд вовсе не акцентирует внимание на форме правового акта, которым должно регулироваться вмешательство государства (это может быть закон, подзаконный акт или даже судебный прецедент). Однако Суд проверяет, чтобы вмешательство осуществлялось не дискреционно, а на основе нормативного акта. Дискреционность имеет место тогда, когда решение о мерах вмешательства принимается в каждом конкретном случае индивидуально (в форме индивидуального правового акта), а принимающие соответствующее решение органы не связаны какими-либо общими нормами права или принципами правового регулирования. По сути дела, решение в этом случае принимается произвольно, без соблюдения справедливой процедуры, а субъективное право поставлено в зависимость от усмотрения соответствующих органов.

Критерий справедливого баланса публичных и частных интересов является одним из главных достижений толкования Судом Конвенции. Именно этот критерий в подавляющем большинстве случаев применяется Судом для того, чтобы установить, имело ли место нарушение государством положений Конвенции о защите имущественных прав. Суть этого критерия заключается в том, что при применении ст.1 Протокола 1 Суд должен установить, было ли государством соблюдено справедливое равновесие между требованиями общественного интереса и требованиями защиты прав частных лиц. Несмотря на кажущийся слишком общий характер критерия справедливого баланса, его применение является эффективным. Объясняется это тем, что в своей практике Суд в ряде конкретных случаев чётко определил, какое вмешательство государства будет считаться пропорциональным, а какое нарушит принцип справедливого баланса.

Рассмотрим, например, случай лишения имущества. Непосредственно из положений Конвенции не вытекает необходимость предоставления компенсации за отчуждение собственности. Однако постепенно Суд пришёл к выводу, что отсутствие денежной компенсации при изъятии собственности нарушило бы справедливый баланс публичных и частных интересов. При этом, в деле Джеймс против Великобритании (Постановление ЕСПЧ от 21.02.1986) Суд сформулировал позицию, согласно которой по различным причинам (в частности, по причине социальной справедливости) компенсация может быть ниже уровня реальной рыночной стоимости имущества. Соответственно, ситуация, когда квартиросъёмщики имеют право приобретать жилое помещение у его собственника по цене ниже рыночной стоимости была признана соответствующей положениям Конвенции.

Наряду с лишением собственности, другой формой вмешательства государства в имущественные права частных лиц, является принятие мер по контролю за использованием собственности. Эти меры принимаются с тем, чтобы добиться использования собственности в соответствии с общими интересами и направлены на ограничение правомочий собственника по владению, пользованию и распоряжению имуществом. Данные меры не имеют своей целью полное лишение правового титула собственности (например, запрет охотиться на принадлежащих частному лицу владениях). Чтобы быть пропорциональными, эти меры должны основываться на равном отношении к частным лицам, и должны избегать возложения чрезмерного бремени на частных собственников.

В качестве примера оценки справедливости мер по контролю за использованием собственности можно рассмотреть решение Суда по делу Саффи против Италии (Постановление ЕСПЧ от 28.07.1999). В данном деле компания-собственник помещения пыталась восстановить своё право собственности в полном объёме путём выселения арендаторов из занимаемых ими помещений. Национальный суд признал за компанией право на выселение арендатора, однако итальянские власти путём отсрочки исполнения решения о принудительном выселении контролировали арендные отношения. Европейский Суд признал, что выселение съёмщиков привело бы к нарушению общего интереса, следовательно, действия властей имели законную цель. Однако применённые меры были явно непропорциональными, учитывая длительность отсрочки исполнения решения (11 лет). Следовательно, эти меры налагали чрезмерное бремя на собственника и нарушали справедливый баланс публичных и частных интересов.

Принцип справедливого баланса публичных и частных интересов в основном благодаря практике Конституционного Суда РФ постепенно внедряется и в отечественнную правовую систему. Так, в рассмотренном выше деле о проверке конституционности положений ФЗ <О несостоятельности (банкротстве)> (Постановление КС РФ от 16 мая 2000г.), было признано неконституционным изъятие имущества социального назначения из конкурсной массы должника без предоставления денежной компенсации. При этом, Конституционный Суд со ссылкой на практику Европейского Суда, указал, что в данном случае не гарантируется полная компенсация стоимости изъятых объектов социального назначения, поскольку такое имущество обременено расходами, связанными с его содержанием, и невозможностью изменения его назначения. Следовательно, законодателю достаточно установить справедливую и соразмерную компенсацию, обеспечивающую баланс публичных и частных интересов.

Среди других решений Конституционного Суда РФ, когда норма закона признавалась неконституционной по причине нарушения справедливого баланса, можно отметить следующие: 1) нормы Закона <О государственном материальном резерве> были признаны неконституционными в части, в которой они допускали наложение на частных лиц обязанности хранения материальных ценностей без предоставления соразмерной компенсации (Постановление от 07.06.2001); 2) нормы Закона <О тарифах страховых взносов в ПФ, ФСС, ГФЗН и фонды обязательного медицинского страхования на 1997г.> в части, в которой они устанавливали существенно несоразмерные отчисления для адвокатов, частных нотариусов и индивидуальных предпринимателей (Постановление от 24.02.1998); 3) нормы ФЗ <Об исполнительном производстве> в части, в которой они устанавливали правило, что исполнительный сбор уплачивается в первоочередном порядке из взысканной с должника денежной суммы (Постановление от 30.07.2001).

Заключение.

Несмотря на кажущуюся неопределённость, принятое Европейским Судом толкование норм Конвенции обеспечивает весьма гибкое регулирование отношений собственности. Право собственности, с одной стороны, признаётся одним из субъективных прав человека и находится под защитой международно-правовых норм, его соблюдение гарантируется международными механизмами контроля. С другой стороны, право собственности не безусловно, а разумно ограничено различными факторами, в том числе соображениями общественной необходимости. При этом, принцип баланса публичных и частных интересов определяет крайний предел вмешательству государства. Практика Суда свидетельствует об успешном применении подобного метода толкования, который в последнее время постепенно воспринимается и российскими судебными инстанциями, особенно Конституционным Судом РФ.

Уржумов ИванАдвокатское Бюро «DIA LAW International»,

по материалам сайта advokatyra.ru

Оставить комментарий

Добавить комментарий